Доктрина государства в контексте востоковедения как система средств гармонизации социума

 
на примере традиционного Китая
 
В культурологии «культуру» и «цивилизацию» нередко отождествляют. Между тем, разведение этих понятий позволяет более чётко уяснить суть соотношения Востока (в нашем случае традиционного Китая) и Запада. Но сначала укажем, что Восток вовсе не географическое понятие, а особое пространство сознания, отличное от мировоззрения Запада и России. Это – первоначало, детство всего человечества, иньскоеначало. Восток укоренён своей культурой, главная суть которой – духовность. Восток изначален, он всегда «в себе». В отличие от него, Запад, создавший техноцивилизацию с её акцентом на внешнем (янском) материальном начале, вторичен.
 
Это два разных варианта развития, выступающие как антиподы, прежде всего, по экологическим параметрам. Природа для Востока – Учитель, для Запада она – мастерская, а человек в ней – работник.
 
Восточное благоговение перед природой противостоит программе её покорения как ведущему тезису мировоззрения Запада. Здесь государство скрепляется общественным договором между людьми, в основе которого лежат их экономические интересы, порождающие рознь и противоречия. В свою очередь социум Востока вписывается в вертикаль космического природного организма как его продолжение, а сакральный институт государства воспринимается как гармоничное средство, направленное на защиту жизни подданных.
 
Нацеленный на преодоление всякого рода конфликтов, институт государства согласно традиционным конфуцианским представлениям был подарен людям культурными героями древности, а значит, это средство должно отвечать благим целям правления и гармонии на космическом уровне.
 
Знаменательна мотивация появления государства, запечатлённая в трактате Ли цзи: этот институт оказался востребованным, когда закончился «золотой век» и катастрофически возросла численность населения. Возникло прежде неизвестное противостояние сильных и слабых, здоровых и увечных, зажиточных и бедных. Те, кто имели защиту в лице своих сородичей, стали притеснять одиноких. Тогда-то – чтобы преодолеть хаос и обустроить жизнь каждого человека – стал востребован институт государства. Посредством государства гармония нисходила на каждого жителя Поднебесной. Его интересы органично совпадали с интересами государства, созданного по замыслу на благо человека. В таком обществе-государстве легко гасились всякого рода конфликты, не было места зависти. В «прозрачной» структуре этого жизнеспособного организма древних, сознательно сотворённого по подобию природы, органично взращивалось разнообразие занятий каждого.
 
Объединение массы людей в структуре государства способствовало экономии их жизненной энергии. Государство строилось на основе принципа совершенства и воплощало собой живой организм, нацеленный на взаимовыгодный обмен энергией между всеми членами общества. В идеале каждый подданный мог обрести свою, только ему присущую экологическую нишу с тем, чтобы реализовывать себя и тем самым наилучшим образом раскрыть свои способности на общее благо. При этом общество, целесообразно используя природный энергетический ресурс, способствовало «исчерпанию талантов» подданных.
 
Как известно, славу и известность китайской культуре принесла глубокая приверженность древней традиции, по-новому осмысленной в средневековье. Итогом этого стало учение «об управлении миром (государством) и вспомоществовании народу» (цзин ши цзи минь) в русле традиционных представлений о единстве интересов сына Неба и подданных. Бином цзин цзи на языке традиционного Китая был близок к современному понятию «политика». Восточной (в данном случае китайской) культуре было присуще представление о политике как искусстве природосообразного следования принципу золотой середины с учётом расстановки сил в стране. Учение об управлении, восходившее к глубокой мудрости, выступало как послание предков грядущим поколениям о том, что человек одно из существ, рождённых природой для достижения её цели, проявления и сотворения жизни. Первая часть бинома – цзин («канон») означала дословно понятие «основа-уто́к», своего рода пятиместный крест. Сын Неба, как космический ткач, предоставлял Поднебесной «основу-уток» как устои действия, и тем самым вплетал в ткань жизни нити всех явлений, вечно творя, разматывая клубок бытия, стремясь к равновесию.
 
В системе этих древних представлений мудрец, а в дальнейшем – правитель как космический ткач, символизировал переплетение всех «вещей» и действий, взаимодействие причины и следствия, он прокладывал единый путь через энергетическую ткань природы, истории и индивидуальных жизней. В учении цзин цзи, транслирующем древнее знание, крест выступал символом жизни как гармонического единения мужского и женского начал, знания и действия, времени и пространства, разъединение которых грозило смертью на физическом плане.
 
С другой стороны «основа-уток» в руках мудреца был средством единения его мира с миром природы, мира зримого (и очевидного) с незримым, но реально существующим. Творчество мудрецов, способных читать книгу природы и переводить тайну жизни на язык межличностного общения, было призвано служить примером вдохновения для правителя. 
 
Пустившее корни в глубокий пласт наследия древних, учение об управлении исходило из представления о высокой миссии сына Неба, должного время от времени возрождать гармонию в государственном организме, а политический процесс трактовался как результат целесообразной деятельности правителя, заданной Небесами и великими предками.
 
В основу управления был положен тезис о характере творчества жизни, как подключения к космической эволюции. Её носителем выступал правитель-мудрец. Тезис древних – «начало жизни положено Небом, а поддерживает её человек», – был проецирован и на государство. Великая миссия благородного мужа, удостоенного быть сыном Неба, состояла во «взращивании жизни». Сам правитель, выявляя космическую благодать в самом себе и своих подданных, поддерживал тем самым жизнь в Поднебесной.
 
Чтобы гармонизировать взаимодействие с природой и межличностное общение в социуме, правитель должен был совершенствовать прежде всего себя и задавать нормы нравственности подданным. Для этого согласно Шу цзину требовалось, чтобы его облик был достойным, речь покоряла людей, духовное зрение было острым, духовный слух – тонким, мышление – проницательным. В этом пятиместном кресте пять аспектов служения-совершенствования и благодати мудреца гармонично соотносятся с пятью первоэлементами: 1) облик–гуманность–дерево; 2) речь–долг–металл; 3) мышление–ритуал–огонь; 4) зрение–доверие–вода; 5) слух–разумность–почва.
 
В реальной жизни монархи, как известно, не всегда были столь совершенны, как им предписывалось традицией. Чтобы восполнить добродетели сына Небес, в традиционной мысли был предусмотрен институт конфуцианских советников. Следование искусству пресечения хаоса и достижения согласия в государстве обеспечивалось в традиционной Китае путём постоянного воспроизводства носителей учения цзин цзи, усвоивших его в рамках экзаменационной системы.
 
В контексте семейной этики, распространённой на социум, в общении сына Небес с чиновниками, его любимыми старшими сыновьями (в отличие от неразумных детей – простого народа) достигался необходимый баланс, позволявший каждой стороне вносить свой вклад в политическую жизнь Срединной империи. Если сановники при дворе в своём высоком служении уподоблялись зеркалу, чтобы успешно выправить изъяны правителя, то чиновники на местах как «уши» и «глаза» правителя стремились воздействовать на императора своей речью, запечатлённой в уникальном институте средневекового Китая – докладе трону.
 
Синтезируя накопленное предками знание, докладчик сообщал о достоинствах, а главное, о промахах правления, развивал полезное для государства и народа. В докладах – этом кладезе услышанного и увиденного, выражалось индивидуальное творчество их подателей, вплетавших свою неповторимую нить в гармоничный узор политики Поднебесной.
 
Сведения о положении дел в стране впоследствии переплавлялись в императорский указ – своего рода речь Сына Небес. А она, обращённая к подданным, служила важнейшим средством гармонизации социума. Пока не иссякал этот поток информации, переносивший жизненный поток энергии, снизу-вверх и наоборот, гармонично общались различные уровни власти, а постоянно обновляемый организм социума имел потенции развития.
 
Творцами подобных докладов были и представители конфуцианской элиты XI в. Подобно всем «талантам, [разумевшим] цзин цзи», они традиционно помышляли о благе страны и народа. Именно эти идеалы и побуждали их вести борьбу за реформы (гайгэ), что буквально означало «смену кожи». Речь шла о том, что институты, как всякая материя, со временем отходят на профанном уровне от первоначального замысла предков и потому требуется их своевременная коррекция.
 
В условиях средневекового Китая государственная организация складывалась по древним образцам. Основой этой системы служил тезис конфуцианства, гласивший, что благородный муж должен возвышаться, а низкий, недостойный – умаляться. Предполагалось, что членение общества на верхи и низы справедливо, если соблюдён критерий совершенства. Недаром в ос­нове иерархии был положен нравственный принцип: на самом верху социальной пирамиды находился сын Неба, ставший им за свои добродетели, далее шли благородные (гуй), а большинство подданных рассматривалось как «добрый» и «низкий» люд.
 
Согласно традиции государственный аппарат как средство управления рассматривался продолжением личности монарха. Тем самым личностные функции сына Неба – его телесная зримость (внешний облик), речь, слух, зрение и мышление – посредством государственного аппарата рассредоточивались в социальном пространстве, воплощая коммуникативную способность правителя налаживать гармоничное общение с Небом и подданными. Этому служила структура трёх палат, составляющих единый организм и дополняющих друг друга. Показательно, что в качестве исходного принципа эта структура была основана на триедином космическом генотипе «трёх постоянств» (Небо – Земля – Человек). Известно, что по этому принципу в Китае издавна строилась как властная вертикаль (центр – провинция – уезд), так и горизонталь (власть в древние времена делилась между тремя высшими сановниками–гунами). Троичная, устойчивая как треугольная пирамида, система трёх палат позволяла гармонизировать отношения в обществе и предотвращала опасную концентрацию власти в руках какого-либо одного звена. Император должен был лишь регулировать их общение (порой успешно противопоставляя палаты друг другу), чтобы контролировать и держать всю систему в равновесии. В этом, в частности, проявлялась государственная мудрость, обусловленная характером всей китайской культуры, – добиться успеха в деле управления можно было лишь стремясь к гармонии между целью и средством, постоянно гармонизируя отношения между институтами. Процедура функционирования государственного аппарата (нацеленная на выработку целесообразной политики) проходила несколько этапов, предусматривая рассмотрение любой проблемы с «трёх сторон».
 
Так например указы правителя как речь, обращённая к подданным, составлялись на основе информации, поступавшей в докладах с мест. Для их первичного рассмотрения они направлялись в Государственный Совет, выполнявший совещательную функцию. Далее сведения, изложенные в докладах, проверялись в Секретариате Двора и лишь затем, после длительной дискуссии, Государственная канцелярия накладывала свою окончательную резолюцию. Если мнения Секретариата Двора и Государственной канцелярии расходились, в дело вмешивался сам император. Цикл выработки указа и его шлифовка общими усилиями замыкался на Государственном Совете, куда он поступал для исполнения уже в окончательной редакции.
 
Исполнительная функция Совета реализовывалась через шесть традиционных ведомств, сохранившихся впоследствии на протяжении многих веков. Понятие «шесть» в данном случае подразумевало в китайской традиции «шесть хранилищ» (лю фу), откуда мудрец (а затем правитель), совершающий подвиг по «взращиванию жизни», черпал энергию. В число «шесть» входило шесть позиций. Первая из них была «зерно» как вместилище космического духа и источник вечной энергии. На профанном уровне ему соответствовало ведомство ритуала, который пронизывал все стороны жизни средневекового общества и имел внутренний и внешний аспекты. Это ведомство следило за соблюдением обрядов, нравственностью подданных, их образованием, деятельностью религиозных организаций. В его функции входили не только организация приёма иностранных послов и направление посольств в сопредельные страны, но и надзор над остальными пятью ведомствами. Пять позиций в «шестёрке», вслед за «зерном», означали пять первоэлементов или пять аспектов движения духа (у син). В этих соотношениях все числовые структуры перетекали друг в друга, являя собой различные стороны единого целого. В обязанности Ведомства чиновников входил контроль над их назначением и увольнением, своевременным перемещением по должности и награждением. Финансовое ведомство вело учёт податных и наделов, упорядочивало обложение налогами. Военное – занималось военными чинами, войском, охраной границ, организовывало жизнь военных поселений на окраинах импе­рии. Ведомству наказаний были подчинены суды, тюрьмы, судопроизводство. Ведомство общественных работ определяло характер трудовых повинностей, было ответственно за проведение работ по строительству, устройство дорог, перевозок, обеспечивало функциони­рование ирригационной системы. Специально отметим, что в этой «шестёрке» скрыта «пятерица», ибо ведомства военное и наказаний воплощали одну и ту же функцию принуждения, направленную как вовнутрь, на собственный народ Срединной империи, так и вовне, на потенциального внешнего врага. Таким образом в структуре шести ведомств также был реализован принцип гармонии. В заключение упомянем, что доктрина государства предусматривала систему средств гармонизации социума на всех уровнях.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 1 / Редколл.: Кобзев А.И. и др. – М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт востоковедения Российской академии наук  (ИВ РАН), 2014. – 594 стр. – (Ученые записки ИВ РАН. Отдела Китая. Вып. 14 / Редколл.: А.И. Кобзев и др.). С. 51-56.